Версия для печати

«НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ ЗАПОМНИМ БРАТСТВО ФРОНТОВОЕ!»

Точка зрения Четверг, 27 сентября 2018 16:32
Оцените материал
(1 Голосовать)

Предлагаем читателям «Абхазия-Информ» подборку материалов об участниках Отечественной войны народа Абхазии 1992 – 1993 годов, написанных журналистом Натальей Шульгиной и опубликованных в разные годы в газете «Республика Абхазия».

СУДЬБА НЕ РАЗ МЕНЯ ХРАНИЛА…

30 сентября – День Победы народа Абхазии

Воспоминания о войне у всех разные, но практически все ветераны не любят говорить о том времени. Годы идут, а боль от потерь не проходит…

Может быть, поэтому он рассказывает в основном курьезные случаи… Возможно, кому-то такие эпизоды могут показаться несущественными, но и из них складывается история войны… Предлагаю вниманию читателей бесхитростный рассказ полковника милиции, кавалера ордена Леона Лоуренса Когония о первых и последних днях войны.

Утром 14 августа 1992 г. мы с Русланом Квеквескири получили приказ от зам. начальника Очамчырского РОВД Ношревана (Важи) Чачба срочно доставить в Сухум депутата Верховного Совета Даура Тарба. Выполнили задание, едем обратно. Вдруг на повороте в село Дачу нам навстречу – танк с грузинским флагом, потом прошла колонна груженых «КамАЗов». Мы знали, что грузинские военные находятся на Ингуре, но не ожидали, что они так близко.

В районе села Кындыга сосед Руслана Квеквескири сказал, что началась война. У меня автомат, пистолет, но еду в Очамчыру доложить, что задание выполнено. Когда подъехал к райотделу, выяснилось, что со стороны Елыра в город прошли большегрузные машины. Первым делом оккупанты сбросили флаг Абхазской АССР, началась стрельба в воздух, при этом наши коллеги-грузины рукоплескали происходящему, мы же, абхазы, хотя у нас и было шоковое состояние, демонстративно повернулись к ним спиной, в сторону гор.

Замполит Анатолий Эхвая дал команду: сдать табельное оружие. Я решил выехать в Мыку, оружие, естественно, не сдал, как и многие наши ребята.

Приехал в село: у монастыря стоят наши, оружия практически ни у кого нет – несколько охотничьих ружей, три автомата, включая мой. Мираб Кишмария говорит: «Давай поедем в райотдел и заберем оружие…». На повороте в село Араду стоял сотрудник милиции Чито Шония, который предупредил: «В Маркуле стоят мхедрионовцы».

Вернулись обратно, оставили служебную машину и, пересев на «Жигули» Джабки Тарба, отправились в Очамчыру. На развилке у въезда в город нас остановили вооруженные полицейские и мхедрионовцы. Они потребовали выйти из автомобиля и стали проверять документы. Боковым зрением оглядываемся по сторонам: все вооружены, расстреляют, думаем…

– Абхазы?

– Абхазы…

– Тарба?

– Тарба… (Документы на машину были на Тарба, так что пришлось временно «взять» эту фамилию…)

Мхедрионовец, проверявший документы, – в спортивной форме, с черной повязкой на голове, руки обнажены, и на них от уколов нет живого места. Наркоман конченый… Трое кахетинцев (морды потные, в дорогущих очках) приказали нам сесть в машину и ехать в сторону Сухума. Проехали метров 800, слышу – говорят по-грузински, давай, мол, их высадим и поедем по своим делам. Мираб заерзал, смотрит на меня, я ему дал знак: тихо, не нервничай. Кахетинцы высадили нас, сели в машину и сказали: «Идите, пока мы вас не застрелили». Я спрашиваю: «А как же машина?» Ответили: «Бросим в аэропорту, там и заберешь».

Мираб говорит: «Пошли в Мыку…», а я в ответ: «А что я скажу хозяину? Нет, я пойду за машиной…» Тот плюнул и ушел, а я пешком отправился в аэропорт. К вечеру добрался до Адзюбжи: на повороте увидел съехавший в кювет танк – грузины бросили. Адзюбжинцы Бесик Делба (Боса) и другие пытались его вытащить, даже подогнали «Кировец», но так и не смогли. Они звали меня с собой, но я же о чужой машине думал. Теперь даже смешно вспоминать, насколько я был наивен…

Заночевал на остановке – тогда грузины по ночам не ездили (боялись), а на рассвете перешел Кодорский мост. Вокруг ни одной живой души, и тут машина подъехала: работавшие в уголовном розыске сотрудники МВД – все в черной форме, узнали меня: «Куда идешь?» Объясняю им ситуацию с машиной… «Зря идешь, в аэропорту только военная техника», – отвечают, но в итоге повезли меня лично убедиться. Потом подвезли назад к мосту: дальше, мол, сам переходи, у нас сферы контроля местности разделены – нам за Кодор соваться нельзя.

Прошел пост ГАИ, слева из дома Вовы Камкия (он потом погиб) меня позвали.

– Ты чего шастаешь? Не понимаешь, что это серьезно? Это тебе не 1989 год, это война, – сказал Камкия.

Из окна вижу: идут по дороге три наших сотрудника – Чичватия, Чкадуа, фамилию третьего запамятовал… Дальше пошли вчетвером – два абхаза и два мингрела. Добрались до Кындыга, видим – вертолет летит и стреляет в сторону Тамыша. Люди говорят: «Не ходите туда, наши мост взорвали, потому и утюжат вертолетом местность, а на той стороне полно гвардейцев». Направились в сторону гор, по дороге встретили братьев Зантария. От них тоже получили кое-какую информацию. В итоге спустились к Тамышской школе (сегодня интернат) и, как оказалось, попали в самое пекло. Обходными путями я добрался-таки до Очамчыры. Зашел домой, сказал, чтобы не оставались здесь, а сам – к Важе Чачба. Там я увидел двух братьев Кобахия, Авера Черкезия и Валмера Бутба. Пока объяснял ситуацию – надо, мол, валить к своим, зашел начальник милиции Нугзар Анчабадзе и показал нам приказ №1, подписанный Ломинадзе, – об отстранении его от должности. Не простил ему генерал 1989 года, когда Анчабадзе и другие сотрудники милиции не поддержали грузин.

А у меня все время в голове мысль: накануне я спрятал в кабинете Чачба, в батарею, под деревянный кожух, карабин Мосина и мелкокалиберную винтовку – не уйду без них! Но в здании были гвардейцы, так что я ушел ни с чем. Через Маркулу пробрался к нашим в Мыку (Валмер Бутба и Авер Черкезия застряли в Очамчыре, потом с трудом оттуда выбрались). Мираб удивился: «Ты живой?!»

– Живой, не дождешься…

Все дружно посмеялись, выслушав мою историю про машину.

На сходе приняли решение организовать партизанский отряд для борьбы с грузинскими оккупантами. Командиром избрали М. Кишмария.

Более двух недель мы находились у стен монастыря. Несколько раз проводили вылазки на центральную трассу, чтобы завладеть оружием. Потом стали летать грузинские вертолеты, и мы перешли в другое место. Самое интересное, что все вдруг стали чесаться… Кто-то сказал: «Оскверняем святое место, с оружием здесь находимся, ругаемся…». Как только ушли из храма, почесуху как рукой сняло.

Постепенно люди стали подтягиваться, и вокруг Нугзара Какалия и Зазы Воуба (оба погибли) сформировался костяк отряда. Потом стала образовываться линия фронта, и мы закрыли наши села. Вначале меня назначили командиром одного из взводов, но после назначения М.Кишмария начальником штаба Восточного направления обороны Абхазии, а затем командиром Восточного фронта, меня направили на его место – командиром Мыкуского батальона. На этой должности я пробыл около четырех месяцев. К концу октября 1992 г. задача по выравниванию линии фронта на отрезке Маркула – Мыку в основном была выполнена.

В этот период наш батальон участвовал в операции, неудачной, правда, по освобождению села Араду. Тогда погибло много наших: к противнику подоспело подкрепление, нам пришлось отступить...

Через месяц после этого боя меня назначили на должность зам.начальника Ткуарчалского РОВД по оперативной части. Была набрана группа из 60 человек, которая боролась с преступностью и в городе, и в районе. Начались аресты мародеров, грабителей, убийц. Кроме чисто милицейской работы, сотрудники нашего подразделения несли постоянное боевое дежурство на линии фронта в районе села Мыку.

Как-то на передовой мы с Важей Чачба и еще 15 сотрудников милиции прикрывали сопку у села Лашкиндара. Попали под мощный обстрел: спрятаться некуда – окопы по колено, осколки летят… Лежим, материмся на чем свет стоит… Как выжили, до сих пор не знаю.

Судьба не раз меня хранила… Вертолет должен был лететь из Тхины в Гудауту. В нем – женщины, дети и мы, несколько военных. Летчик говорит: «Не могу, ребята, взлететь – перегруз». Я вышел и высадил Тимура Аркания, Жаудера Тужба, Омара Джинджолия и еще несколько человек. Вертолет этот подбили над Марухским перевалом, и он сгорел. В нем также летели и братья Пачулия…

Разное было во время войны… Больно вспоминать… (В этот момент у Лорика навернулись слезы на глаза, и он, застеснявшись, тут же смахнул их рукой. Я видела его в разных ситуациях: всегда собранный, жесткий в приказах… Эта его минутная слабость стала для меня неожиданным откровением. – Н.Ш.)

Еще случай из военной жизни. Августовское перемирие: грузины разрешили абхазам, во главе с М.Кишмария, проследовать гуманитарным конвоем в Гудауту. Мираб взял с собой меня, Заура Адлейба (Черный Капитан), Каму Ласурия, Валеру Пипия (Баламут), Нугзара Сангулия (Бабай), Тимура Адлейба, Отара Кархалава и других. Вначале нас привезли в Очамчыру. Грузинский штаб размещался в здании «Энергосети». Каждый на нас зверем смотрел, все готовы разорвать. Но начальник уголовного розыска Георгий Гоголашвили (Бацила) – наш друг и брат, спасший во время войны многих абхазов, присматривал за нами. Еще одна остановка – в Синопе… Опять что-то проверяли. Встретил нас там генерал Учадзе, он же сопровождал нашу группу до Гумистинского фронта. Абхазы, естественно, не пустили его в Гудауту, хотя он рассчитывал проехать с нами, так что мы поехали в «абхазскую» столицу на своих машинах. Как сейчас помню, Отар Кархалава сидит за рулем, летим на сумасшедшей скорости… Я не выдержал и говорю ему: «Грузины не убили, довези нас живыми до Гудауты!»

По прибытии в город каждый пошел в свое ведомство. Я расслабился – среди своих находимся, и пока решал какие-то вопросы, оказалось, что вместо двух-трех дней, как планировалось, наши утром выехали назад, а меня забыли! Что делать, куда деваться? Потом ведь скажут – испугался и дезертировал! Побежал в штаб, там говорят – баржа с десантом через 20 минут отходит в сторону Очамчыры. Назначили меня старшим, в подчинении 25 или 30 человек. Пришел на баржу и ужаснулся: стоят два грузовика, загруженные боеприпасами и снарядами для «Града», одна искра, и всем нам хана! Успокоило то, что всю дорогу нас сопровождали дельфины.

В район высадки пришли поздно ночью. Видим, опознавательный костер горит. Когда до берега оставалось метров 200, начался обстрел из пушек у устья реки Мыку. Снаряды так и ложатся вокруг баржи. Капитан говорит: «Пока не рассвело, я разворачиваюсь и ухожу в море, а вы высаживайтесь на катерах». Катера маленькие, нас много. Боеприпасы, естественно, взять с собой мы не смогли. А я еще, ко всему прочему плавать не умею, поэтому и молил Бога, чтобы на землю живым ступить. В этой ситуации мне даже обстрел не так был страшен…

Слава Богу, встретили нас на берегу свои. Тогда многие удивились, мы, мол, думали, что ты не вернешься… А мне все время вспоминается медсестра, совсем девочка – Абухба: во время высадки на берег она потеряла обувь, так и шла все время с нами босиком…

Перед последним наступлением Мираб Кишмария предупредил меня: выдвигаться только по команде, а пока охраняйте грузин – стариков, детей и женщин, чтобы никого из них не убили… Мы, 30 милиционеров, знавших, что наши фронты соединились на Кодоре, были как на иголках, возмущались: «Наши воюют, а мы тут отсиживаемся!» В итоге не выдержали: распределили грузин по абхазским семьям под ответственность хозяев и выдвинулись в Очамчыру. Пока добрались до города, наши войска уже подошли к Ингуру…

Первым делом я зашел в кабинет Чачба – в нем всю войну сидел бывший сотрудник Ткуарчалской милиции Джимшер Шенгелия – и просунул руку за деревянный щиток… Мои родненькие карабин и винтовка лежат целехонькие! Грузины перед уходом все разгромили в милиции, что могли – утащили, а тайник мой не рассекретили!

Нас оставили защищать население района от грабежей, мародерства и убийств. Как начальник Очамчырского РОВД я сразу же восстановил телефон «02» и организовал круглосуточное дежурство. Выезжали на все вызовы, наводили порядок. Беспредельщиков тогда хватало! Это всегда так: пока одни воюют, другие как хотят «гуляют»… Тяжело было – тяжелее чем на войне! Машин служебных не было, так мы на желтом такси на вызовы выезжали. В милиции находились безвылазно, страшно хотелось есть… Решили зайти в пустующие грузинские квартиры. Не поверите – все холодильники забиты продуктами, все импортное – колбасы, консервы… Мы за всю войну такого не видели!

Вот на этом и завершил свой рассказ о войне Лорик Когония. Но война для него на этом не закончилась, потому что работа в милиции – это тоже война, но уже с преступниками. Несколько лет работал в должности начальника, потом зам.начальника РОВД в Очамчыре, затем в центральном аппарате и Управлении уголовного розыска МВД РА, и конечно же, – долгие годы службы начальником РОВД в Галском районе. Полученный на войне опыт пригодился и здесь: ему не раз приходилось принимать участие в боевых операциях против грузинских диверсантов. И как на войне – не раз терять своих товарищей. При этом представители силовых структур района знали: Лоуренс Когония всегда встанет рядом и поможет в трудной ситуации.

24 сентября 2014 г. 

*** *** ***

В ТОТ ОГНЕННЫЙ ДЕНЬ НА ГОРЕ АХБЮК…

Летопись подвига

Десант на гору Ахбюк… Уже сами эти слова отзываются в сердце каждого из нас болью и вызывают невольно щемящее чувство вины – не смогли помочь, не смогли уберечь… В тот день, 4 июля 1993 г., из неравного боя живыми вышли лишь 17 человек, погибшими и пропавшими без вести значатся 29 воинов. Используя воспоминания участников того боя, историки пытаются воссоздать происходившее, отдавая тем самым дань памяти о каждом не вернувшемся из десанта, не забывая при этом о тех, кто уцелел в том неравном бою. Рассказы ветеранов, прошедших ад Ахбюка, весьма ценны. Один из них – мой собеседник Аслан (Олег) Джатиев, доброволец из Северной Осетии…

– Не хочу вспоминать о войне. Она для меня, как один длинный, нескончаемый день... Все было – и хорошее, и плохое... Друзей многих в боях потерял, кто-то после войны от полученных ранений скончался, – так он начал свой скупой, бесхитростный рассказ…

Как только 14 августа 92-го в Северной Осетии узнали о начале войны в Абхазии, уже 15 августа во Владикавказе, на площади 50-летия Октября (ныне площадь Воссоединения) состоялся митинг с участием добровольцев из Южной Осетии, у которых уже был опыт боев с грузинскими вояками. Было принято решение идти на помощь братскому абхазскому народу. Вначале приехали в Нальчик, потом добирались кто как мог – через перевалы, а после освобождения Гагры – через российско-абхазскую границу.

С первых дней войны Аслан попал на эшерские позиции и, подчиняясь приказу, шел туда, куда отправляли. Кстати, первое оружие – старенький автомат калибра 7.62, – он получил после освобождения Гагры: бойцы из Южной Осетии возвращались домой – там тоже обострилась ситуация – и отдали его Аслану.

Позже доброволец попал в батальон «Горец», которым командовал Вианор Ашба, с ним и прошел до конца войны.

– Отряд у нас был интернациональный, все молодые, горячие, боевого опыта практически ни у кого не было, в лучшем случае – армейская подготовка. Боялись ли мы? Да нет, наверное, страха особого не было, хотя только дурак воюет без страха, – говорит Аслан. В любом случае, никто ни на секунду не сомневался в Победе…

4 июля перед вторым взводом батальона «Горец» поставили задачу – десантироваться на Ахбюк, тем самым поддержать наших на Шромском направлении.

Аслан вспоминает: «Мы знали, что высота несколько раз переходила из рук в руки, но тут нас заверили, что на Ахбюке наши. Вылетели мы с большим опозданием, везли воду, снаряжение, боеприпасы и оружие… И не знали, что державшее высоту подразделение отошло и нас ждала засада... Не успел вертолет приземлиться, как нас со всех сторон стали обстреливать, в том числе из гранатомётов. Как сейчас помню – керосин с крыши вертолета льется… Мы стали выбираться из него, я выпрыгнул одним из первых через переднюю дверь, заднюю же от взрыва заклинило, потому многие остались внутри… Летчики пытались поднять горевшую машину, но ее закрутило… Кто-то еще успел выпрыгнуть, кого-то выбросило, когда крутился вертолет, но те, кто не успел выбраться, сгорели внутри машины… C боем стали пробиваться к своим: до сих пор поражаюсь, как мы оттуда вырвались, ведь превосходство было на стороне грузин. Связи не было, и реально нам никто не мог помочь… Уцелели лишь 17 человек… Нам повезло, что Валера Чачхалия хорошо знал эту местность, он и вывел нас из окружения к Гумисте. Шли в ужасный ливень, обгоревшие, с пулевыми ранениями, но никто не канючил, никто не бросил оружия. Добрались до реки, протянули веревку и, держась за нее, перешли на нашу сторону…»

Аслан был контужен в том бою и очень долго отходил от контузии.

Позднее, в середине июля, Абхазская армия выбила противника с горы Ахбюк. В этой операции принимали участие и уцелевшие в том неравном бою. Тогда останки сгоревших были найдены в вертолете…

– 4 июля для меня теперь день скорби, – говорит Аслан. – Я вспоминаю его, как кошмарный сон… Память притупляется, да и не хочу помнить о войне, но такое забыть нельзя! В этот день передо мной, как живые, встают участники десанта: Андрей Эксузян – пуля попала ему в голову, и он умер сразу; Гена Квадзабия – вышел из окружения обгоревшим, со сложными ранениями… умер потом в московском госпитале; Валера Харчилава – умер уже после войны; карачаевец Джемал Балатчиев – погиб, когда пробивались к своим; сгоревшая заживо в вертолете медсестра Нели Пацация – эта женщина была нам как мать, она пошла на фронт после того, как в Мартовском наступлении погиб ее сын; Валера Чачхалия – погиб в последние дни войны; Олег Куправа-Аджапуа – погиб во время взрыва… и многие другие… Особенно запомнился высокий, но с добрым по-детски лицом Масик (Алмас) Капба: мы дважды высаживали его из вертолета – куда, мол, лезешь, ты пацан совсем еще, а операция не из легких… А он нам серьезно отвечал: «Если вам можно в бой, то чем я хуже?». Тогда мы поручили ему рацию, которая, увы, его в итоге и сгубила… Когда выпрыгнули из вертолета и выяснилось, что остались без связи, Масик, никого не слушая, вернулся обратно, в горящий вертолет…

… В 1998 г. Аслан Джатиев уехал в Северную Осетию и только в прошлом году смог вернуться в Абхазию – друзья позвали. Получил, наконец-то, абхазское гражданство… Жена и дети пока остались дома.

– Устроюсь работать, определюсь с жильем и привезу их сюда, – говорит Аслан.

Он многое умеет – жизнь научила.

– Я хороший мебельщик, поэтому хочу открыть небольшое производство и ребят наших подтянуть, чтобы зарабатывали деньги сами. Не любитель я ходить и просить помощи у руководства государства, у него других проблем хватает. Да и не за это я воевал, чтобы что-то требовать за участие в войне, – делится своими планами доброволец, и продолжает: – Что только про нас ни говорили – и наемники мы, и что нам платят большие деньги, и что нам после войны дадут все, что мы захотим… Вот я – живой пример, у меня нет никаких трофеев.

Он вспоминает, как во время войны кто-то спросил его: «Чего тебя сюда принесло?» и Аслан ответил: «Если сейчас не понимаешь, никогда не поймешь!»

Был и такой случай: как-то один грузин в России задал ему вопрос: «Как ты мог воевать против нас, ведь мы столько лет рядом жили?»

– Я ему сказал тогда – у меня нет чувства вины, я в женщин и детей не стрелял, и совесть у меня чиста! Мы знали, зачем воевали – чтобы Абхазия была свободной! И она свободна!

Ему и сегодня иногда снится война, автоматные очереди, взрывы снарядов, крики заживо горящих в вертолете людей… И до сих пор ощущается горечь утрат…

– Мои друзья не дожили до Победы. Если они видят нас с небес, то пусть знают, мы помним о них! – сказал на прощание Аслан.

За участие в Отечественной войне народа Абхазии Аслан Джатиев награжден орденом Мужества.

24 сентября 2013 г.

*** *** ***

КАК МОГЛИ ПРИБЛИЖАЛИ ПОБЕДУ

Многострадальный Ткуарчал… Сколько испытаний выпало на долю его жителей во время войны: оторванность от большой земли, голод и холод, сотни погибших и раненых, тысячи беженцев… И нет здесь ни одной семьи, которая бы осталась в то время в стороне от всенародной трагедии. Приведу истории, рассказанные мне сотрудницей отдела образования Администрации Ткуарчалского района Агницей Кучуберия. В них не только воспоминания о тех, кто с оружием в руках стоял на передовой, но и о тех, кто в тылу стойко переносил на себе все тяготы войны… Ведь все они кто как мог приближали Победу…

14 августа, в тот роковой для всей Абхазии день, Агница вместе с сыном Тимуром находилась в Сухуме: он сдавал экзамен в АГУ, здесь они и узнали о начале войны. Тогда в голове женщины крутилась лишь одна мысль: как добраться домой, если дорога занята грузинскими боевиками? В течение 5 дней, пока захватчики брали столицу, Агница с сыном оставалась в Сухуме, потом двое суток через Гуаду, Кутол, Тхину они добирались до Ткуарчала.

До 19 августа они никакой информации из дома не получали и по дороге узнали о первых убитых и взятом в плен Вианоре Гварамия – заведующем Ткуарчалским гороно.

– Через месяц восемнадцатилетний Тимур ушел на фронт: бессмысленно было его удерживать, да никто и не пытался. Следом за ним ушел на передовую и его отец Мелис, чтобы быть рядом и прикрыть его в случае опасности, – рассказывает Агница.

Дочь Анжела с первых дней пошла работать в госпиталь: вместе с Аидой Чачхалия, Ирмой Цулукия, Дианой Джинджолия, Саидой Харчилава и другими девочками она всю войну ухаживала за ранеными, носила им еду из тех продуктов, что были.

Помощь госпиталю тогда оказывали многие ткуарчалцы: из ближайших сел везли кукурузу и мясо, старики с бидонами ходили по домам, собирая молоко для раненых, кто-то так же, как и Агница, готовил еду или стирал постельное белье.

– Народ был сплоченный, мы делились друг с другом последним куском, тем более с ранеными, хотя сами постоянно недоедали. Правда, были и такие, кто не бедствовал даже во время войны, в то время, как в той же Акармаре люди с голоду умирали, – вспоминает Агница.

В октябре 1992 года при неудачной попытке освобождения Очамчыры в один день погибло несколько ее учеников, в том числе Автандил Гварамия, Аслан Джопуа, Едуард Асландзия, Ахра Берзения…. Она с ужасом вспоминает те трагические дни…

– Не знала, в какой дом пойти соболезновать первым: все погибшие – близкие мне люди или ученики… Оплакиваешь своих учеников, которые выросли у тебя на глазах, и в то же время не знаешь, где твой сын, муж, племянник, о них по нескольку дней не было никаких известий, – вытирая слезы, вспоминает Агница. Как-то во время очередного обстрела Ткуарчала противник из «Града» не один десяток снарядов выпустил по госпиталю, а там Анжела… Забыв о страхе, бегом в лазарет: уж лучше быть там, под обстрелом, чем не знать, что с дочкой. Забежала в госпиталь и обмерла – здание пустое! Чуть сердце не разорвалось от ужаса – куда все делись! Оказывается, всех раненых и медперсонал спустили в подвал…

Судьба не раз сберегала ее и дочку от смерти. Вот случай. Агница и Анжела вернулись с похорон Юры и Зурика Кучуберия, погибших в июльском наступлении 1993 г. Анжела, перед тем как уйти в госпиталь, решила захватить сменную одежду и буквально на несколько минут задержалась в доме. Именно в это время один из снарядов упал у ворот, разворотив все вокруг…

Так уж получилось, но дом Кучуберия стал своего рода приютом для добровольцев из Кабарды и из Турции…

– Сколько добровольцев прошло через наш дом, я со счета сбилась! Вернутся, а я их встречаю словами: «Все живы?» «Все!» – отвечают и, стесняясь, спрашивают: «Мать, чай есть?» Разве тут чаем обойдешься! Готовила им еду, отрывала от себя, от детей, потому что знала – мы свои, не пропадем, а кто им поможет – накормит, отмоет, обстирает, – вспоминает Агница.

Восемнадцатилетний Аслан Тхакахов из Терека приходил сюда, как в родной дом, а Агницу называл мамой… С большим трудом удалось его уговорить вернуться к матери, ведь он был единственным сыном, рано потерявшим отца. К сожалению, после войны он в результате несчастного случая стал инвалидом.

Вторым своим домом считали очаг Кучуберия и Роберт (Робик) Амальчиев и Аскер Дзагоев. Роберт был студентом юридического факультета, хорошо играл на гитаре и пел. Агница вспоминает: «Он любил природу, все время говорил, что здесь, в Абхазии, каждый кустик красивый. Он часто приходил к нам домой… Как-то мне достались несколько килограммов белой муки, и я испекла хлеб. Робик сначала понюхал его, потом стал целовать и, отломив кусочек, сказал, что вспомнил мамин хлеб… В июне 1993 г. ему с Аскером Амальчиевым пришлось лететь в Гудауту. Прощаясь, долго обнимал всех нас и прослезился. «Не вешай нос, Робик, мы еще приедем сюда», – подбодрил его Аскер… Но они не вернулись: вертолет, на котором они летели из Тхины, был сбит, ребята погибли… Их останки родственникам с трудом удалось перевезти на родину в Кабарду.

Личные вещи Роберта – гитару, ботинки и бушлат – после войны Агница с дочерью отвезли его родным. Тогда члены делегации из Абхазии посетили многие семьи тех, кто воевал на Восточном фронте. Зашли к родным Феликса Бекалдиева, который сгорел в вертолете 14 декабря, к Кардановым, жена которого отнеслась к гостям из Абхазии, как к родным, навестили родителей Ибрагима Науржанова, Роберта Амальчиева, Руслана Жилетежева, Аскера Дзагоева и других.

– Разное про них говорили – зэки, наемники, а все они были из хороших семей и зачастую – единственными сыновьями, а выжившие ребята – сегодня скромные труженики, – говорит Агница.

У мусульман женщины не ходят на кладбища, но для абхазской делегации сделали исключение и позволили посетить могилы погибших во время войны. Здесь отец Феликса Бекалдиева сказал: «Не верьте грузинам, они никогда не смирятся с поражением и никогда не успокоятся»…

…Любил приходить в дом Кучуберия и бывший танцор ансамбля «Кабардинка» Саша Хамгоков, по прозвищу «Танцор». Здесь же он и встретил свою будущую супругу Аиду. Саша погиб после войны при невыясненных обстоятельствах, но у него остался сын Инал, сегодня он студент второго курса АГУ.

После высадки десанта во время июльской операции 1993 г. на Восточный фронт вновь попали добровольцы из Турции. Их штаб располагался в здании детского сада, недалеко от дома Кучуберия. Ребята приходили сюда искупаться, постирать свои вещи.

– Помню, приходит как-то Имдат Агуас с рюкзаком и, улыбаясь, говорит: «Я пришел к вам с подарками». Мне подарил килограмм сахара, мужу и сыну просил передать сигареты с фильтром, а Анжеле вручил упаковку шоколада «Твикс». Все это в то время было просто наравне с золотом… Оказалось, что это ребятам из Гудауты прислали, а они нам передали часть своей посылки, – вспоминает женщина.

Особым в истории Отечественной войны народа Абхазии стало 14 декабря, когда был сбит вылетевший из Ткуарчала вертолет над Латой. Агница узнала о трагедии по дороге в госпиталь.

– Страшно вспоминать те дни – не было ни одного дома, где бы не плакали люди… Заживо сгорели целые семьи – Цурцумия, Шакая, Кутелия…

В войну в доме Кучуберия жили 22 человека. Здесь нашли приют близкие родственники из сел Кындыга и Атары. За одним столом все не помещались, потому вначале садились дети, а потом взрослые.

И надо было рано утром встать, на всех приготовить еду, всех накормить. Ели два раза в день – утром и вечером, потому как продуктов не хватало. Разносолов не было: акуд, абыста… Только кукурузных лепешек до 35 штук ежедневно пекла… И всегда умудрялась прятать 3-4 тарелки, как шутя говорили близкие, трофейной абысты, а вдруг кто-то придет…

– И все равно Анжела всегда оставалась голодной: весь день в госпитале находится, а то и ночь, придет домой, а мне ее накормить нечем, – вытирает слезы женщина.

Если для беженцев были организованы гуманитарные столовые, то местным приходилось выкручиваться самим…

Зима в тот год была суровая, снег выпал выше колена, проход к дому – небольшая тропинка. Придут ребята, выкупаются и ложатся спать вповалку. Пока спят, Агница перестирает всю их одежду и всю ночь сушит ее над печкой, чтобы к утру было что одеть. К середине войны дома ни одного комплекта мужского белья не осталось – все отдала ребятам, не ходить же им в рваном. Тогда берегли все, любую тряпку, не говоря уж о бинтах или белье. Кипятили все это в котлах на кострах… Сколько такого белья прошло через руки женщины, она и сказать не может.

Сбилась со счета Агница и в том, сколько крови сдала в госпитале: бывало, что каждый третий день приходилось идти туда, поскольку ее группа крови – 2-я, резус положительный – была очень востребована.

Вспоминает она и о кабардинце из Турции по имени Заит. У него было очень сложное ранение, с таким мало кто выживал. Ему сделали операцию, а все остальное, говорили, зависело от Всевышнего. Анжела и Аида Чачхалия просто-таки выходили парня. Когда Заит спустя несколько недель встал на ноги и вышел, опираясь на девочек, в коридор, люди ахнули, никто не думал, что он выживет.

По словам Агницы, многие дни войны она может вспомнить по раненым или убитым, потому что все это пропускала через свое сердце.

Люди круглые сутки стояли у госпиталя: кто кровь сдавал, кто искал своих родных среди раненых и убитых или ждал известий с позиций.

– Помню, привезли раненых и убитых ребят из моего села Кындыга, я мечусь среди них… А меня успокаивают: не бойся, твой племянник жив… Единственный сын моего брата – Дато Джгаркава – воевал в Кындыге… И Дато, и Тимур были мною одинаково любимы, но воевали они на разных направлениях, и я не знала, откуда чего ждать, – говорит Агница.

Война близилась к концу. Освобожден Сухум, Восточный и Западный фронты воссоединились на Кодорском мосту, вот-вот наши дойдут до Ингура. Но на душе тревога…

29 сентября, поздно вечером, к дому подъехала грузовая машина, сердце так и оборвалось – сейчас скажут, что убили сына. И вздохнула с некоторым облегчением, когда ребята из села Реки сообщили, что он ранен и находится в госпитале, но не соглашается на операцию, пока мама не придет.

– Я взяла чистое белье и – в госпиталь, – рассказывает Агница. – Оперировали Тимура хирурги Роберт Сакс и Владик Кучуберия. Ранение у него было очень серьезное: если бы осколок прошел вглубь еще на 2 см – ногу пришлось бы ампутировать…

Пока Агница сидела с сыном, Анжела ухаживала за другими ранеными…

Во время нашего разговора у Агницы не раз от волнения перехватывало горло, и она, не стесняясь, плакала.

– Сколько лет прошло, все не могу забыть это время. Какую войну мы вынесли, скольких близких потеряли. Сколько моих учеников воевало, сколько ранено или погибло, – говорила она сквозь слезы.

Вот, пожалуй и все, о чем мне рассказала эта женщина. Кто-то скажет, что, мол, в этом нет ничего героического или необыкновенного… Но ведь и такими фактами, фактами благородства и великодушия, также пишется история нашего государства.

Впрочем, семья Кучуберия никогда не претендовала и не претендует на какие-то почести. В отличие от некоторых, они остались жить в родном городе. У Тимура семья, сын ходит во второй класс, да и Анжела, будучи сотрудницей государственного информагентства « Апсныпресс», каждые выходные ездит домой в Ткуарчал.

В любом случае совесть у членов этой семьи перед своей Родиной и перед людьми чиста – они тоже внесли свой вклад в нашу общую Победу!

25 сентября 2013 г.

*** *** ***

НА ВСЮ ОСТАВШУЮСЯ ЖИЗНЬ

Для истории 413 дней минувшей войны – как мгновение, но для нас каждый из них тянулся бесконечно. И очень важно, чтобы ни один день не был забыт.

Но многие обращают внимание, что накануне Дня Победы на экранах телевизоров из года в год мелькают почти все те же лица, повторяются те же воспоминания. Порой появляются и такие, что сами ветераны с удивлением задают друг другу вопрос: откуда взялись эти «вояки»,если тогда их рядом с нами не было или пришли они много позже?...

Настоящие бойцы, прошедшие войну, не претендуют на свой след в истории, для них главное, чтобы имена погибших не подлежали забвению. И я решила посвятить свою публикацию тем, о ком никогда не писали, хотя они внесли ощутимый вклад в нашу Победу…

Рядом со мной на скамейке в Сухумском Парке Боевой Славы – бойцы группы «Бомбора» – Леонид Аргун, Игорь Квития и Геннадий Гармелия. Накануне Дня Победы. Рядом с погибшими на фронте ребятами…

Сложно с ними говорить о войне. За 20 лет многое ушло из памяти, да и о том, о чем помнят, они, подлинные фронтовики, рассказывают скупо, неохотно, и тут же, как мальчишки, спорят друг с другом, запутавшись в датах, с трудом припоминают фамилии – на фронте многим давали прозвища, и в тоже время вспоминают курьезные случаи и от души смеются над ними… И молодеют буквально на глазах…

До войны мои собеседники практически не общались. Жили в Ткуарчале, у всех были мирные профессии: Игорь работал на заводе «Заря», Гена – начальником смены на заводе «Аргонавт», а Леонид трудился в гараже шахтоуправления.

Войну никто не ждал, хотя в принципе понимали, что от «соседа», который собственного народа не жалеет, ожидать можно чего угодно. Когда же война началась, все были уверены, что это ненадолго. И лишь когда в сентябре началась многомесячная блокада Ткуарчала, а с 11 октября – его бомбардировка, пришло понимание – война скоро не закончится.

Поначалу ополчение Восточного фронта формировалось спонтанно, без признаков управления, и лишь с прибытием Владимира Аршба начали создавать воинские подразделения и вести работы по укреплению обороны Ткуарчала.

С первых дней войны Л.Агрун попал в отряд «Ласточка», И.Квития – в миномётный взвод Александра Ченгелия, а Г.Гармелия изготовлял гранаты на заводе.

Инициатива создания группы, в которую потом и вошли мои собеседники, принадлежала командиру 3-го ткуарчалского полка Лаврику Миквабия. «Ткуарчалцы должны быть вместе», – считал он.

Это были люди с разными судьбами. Как говорят сами ребята, были среди них и «блатные», и «цветные», и отсидевшие большой срок люди. В один отряд свела война. Постепенно сформировался костяк группы «Бомбора»: Гена Гармелия, Леня Аргун (командир), Игорь Квития, Саша Кисилишен и самый молодой – 16-летний Эдик Джинджолия по прозвищу «Малыш», и самый старший – Валера Тарба, которого из-за его 52-летнего возраста прозвали «Дедом», а также Славик Вардания, Заур Псардия, Даур Агрба, Гиви Квициния «Киргиз», Руслан Пантия, Руслан Джинджолия, Бесик, Дима и Игорь Миквабия, Алик Гварамия, Вахо Пачулия, Вова Аргун, Рудик Квеквескири, Гарик Аршба, Руслан Чкадуа, Тенго Корсантия «Мамед», Хвича Ходжава, Толик Аршба и Гиви Аргун… На любого из них можно было спокойно положится – и в беде не оставит, и в бою не бросит. Ну и конечно же, медсестра Дали Шакая, которая прошла с бойцами всю войну...

– А почему «Бомбора»? – спрашиваю у ребят.

Оказывается название группы придумали Леня Аргун и Даур Агрба. Слушая радиосводки, они восхищались нашими дельтапланеристами, совершавшими вылеты с Гудаутской авиабазы «Бомборы». Кроме того, хотелось, чтобы название было созвучно с бомбами. Кстати, когда потом выходили в эфир с позывным «Бомбора», враг путался, не понимая – направление вроде ткуарчалское, так причем здесь Бомбора? Десант, что ли, высадили?

Боевые знания у всех были на уровне автомата со времён службы в Советской армии. Впрочем, и автоматы в то время были на перечёт: у Гены Гармелия две гранаты и мелкокалиберная винтовка, Славик Вардания всю войну прошел с дисковым пулеметом Дегтярева времен Великой Отечественной войны, у некоторых были обычные ружья. А у противника новейшая техника – «Нурсы», «Птурсы», система «Алазань»… Потом, конечно, оружие добыли в боях, но с боеприпасами всегда было сложно.

– Практически невооруженные ребята из «Бомборы» умудрялись творить чудеса. Их бросали туда, где нужна была помощь. Они принимали участие в боях на Тамышском направлении, за села Кындыг, Ануарху, Беслаху, Пакуаш, Маркулу. На их счету немало подбитой и захваченной бронетехники, десятки пленных, уничтоженных «гвардейцев», – скажет мне уже после встречи с ребятами командир 1-го батальона и начальник штаба укрепрайона Бедийского направления Олег Аршба. Со временем именно в его распоряжение и была передана группа «Бомбора», ставшая 2-й ротой.

Бедийское направление поначалу было спокойным, но с ноября со стороны высот 250, 251 и 302 (Ишкыт) противник начал постоянно обстреливать Ткуарчал из гаубиц.

Сначала «бомборцы» принимали участие в обороне села Бедия. Их штаб располагался в доме Мелитона Кантария, вошедшего в мировую историю как водрузивший флаг над Рейхстагом.

– Мы думали, что он все же патриот Абхазии, а оказалось, что и он, и все члены его семьи ненавидели абхазов. Кантария на собственные деньги вагонами покупал для грузин продукты, – вспоминают ребята.

Среди мингрельцев были разные люди. Одни поддерживали абхазов и постоянно помогали бойцам – забивали скот, чтобы накормить их, сами голодали, но делились с ними последним куском, и страшно боялись, чтобы те их не бросили, не отступили. Потом, когда у мингрельцев все закончилось, уже ребята делились с ними своим пайком. А вот жители сел Чхуартала, Царчи, Санарды, Охурея взяли оружие и воевали против абхазов. На грузинской стороне были и некоторые абхазы: к примеру, один пожилой бородатый человек постоянно обстреливал наши позиции из гаубицы.

Зима в тот год была суровой. Мои собеседники вспоминают: «Есть нечего, одеты кто во что, а если у кого и была военная форма, то, как мы шутили, времён квантунской армии. Практически у всех протекающие резиновые сапоги, поэтому ноги приходилось обматывать целлофаном. Ничего, терпели…»

И тут же начинают смеяться, вспомнив забавный случай: кушать было нечего, а Геннадий Гармелия и Вахо Пачулия заприметили в заброшенном доме ульи и решили. «Хоть медом ребят накормим!» Сказали об этом Лене Аргун. Взяли ведра и втроем отправились на пасеку. По дороге Леня спрашивает у Гены: «Ты мед-то когда-нибудь выбирал?» Тот в ответ отмахнулся – разберемся! Нашли в доме специальные сетки, открыли ульи…

Спустя минут двадцать все трое с криками «Спасайтесь!» бежали мимо залегших в окопах бойцов. Те не поняли – неужели, грузины пошли в наступление?! Потом все ели меди потешались над пчеловодами с заплывшими глазами и перекошенными щеками.

– Грузинская армия по сравнению с пчелами – конфетка, – улыбаясь, подытожил Гена.

Было и так, что всю неделю сидели только на «апельсиновой» диете. Потом отыскали муку кукурузную. Варить ее было не в чем, поэтому развели с водой и попытались поджарить на сковороде, как амгял. Без масла, естественно, все рассыпалось и подгорало. Пришлось класть щепотку муки в рот и запивать водой. Настоящим праздником было, если кто-то приносил мясо. Леня делил его и порою, отрезая кусок поменьше, говорил: «Ты сегодня слишком много стрелял, не экономил патроны». Шутил, конечно, но патроны потом все же экономили.

Домой в Ткуарчал, даже когда появлялась возможность, старались не ездить. Как приходить в семью с пустыми руками? Сколько ребята своих жен ни уговаривали, те отказались уезжать из Ткуарчала – если суждено умереть, умрем вместе. В конце января с едой стало чуть полегче – началась гуманитарная акция по оказанию помощи блокадному Ткуарчалу. И тут были казусы: привезли как-то американский брикеты – их надо было заваривать кипятком, но ребята, не зная этого, ели их в сухом виде.

Связь с «Большой землёй» была только по радио. Долгое время сводки не радовали, провал январского наступления, мартовского, потом очамчырского… Особенно тяжело восприняли весть о сгоревшем над Латой вертолете – 60 невинных жизней! Тупая боль в сердце – за что?! Понятно, когда идет бой, а тут женщины и дети… И еще больше усилилась ярость бойцов: несправедливости должен наступить конец, а он может быть только одним – разгромить врага!

Но и в этой ситуации они продолжали оставаться людьми.

–Мы строго-настрого запретили своим бойцам обижать женщин, стариков и детей. Хотя во время войны всякое бывало: у тех, кто потерял близких, не выдерживали нервы и срывались на мирном населеним, но мы этого никогда не делали, – говорят ребята.

Спрашиваю у них: чем «бомборцы» отличились во время войны? Ответили скупо: ничем особым – всю войну держали одну и ту же позицию. Вначале контролировали около 30 км фронта от чхуартальского карьера до реки. Периодически их сменяли группа «Скорпион» под командованием Нодара Какубава и группа МаврикаТортия, да правый фланг со стороны Царчи и Чхуартала прикрывала группа Бесика Багателия…

В середине февраля был дан приказ захватить 251 высоту и закрепиться на ней. Более сложной позиции на Восточном фронте не было. Чтобы попасть на ыысотку, надо было преодолеть крутой склон - под 45о. Высоту брал взвод «Эрцаху», но когда он потерял половину бойцов, его усилили группой «Бомбора». Пока метров 500 поднимались вверх, цепляясь за мандарины, пока рыли окопы, наступила ночь… А утром началось!

Леонид Аргун рассказывает: «251 высота находится как раз напротив горы Ишкыт (по-грузински Мишвеле), с которой постоянно велся обстрел Ткуарчала. Между нами и грузинами напрямую метров 50. Спать ложимся – стреляют, встаем – стреляют, когда не стреляют – заснуть не можем. При этом враг периодически пытается выбить нас с высоты… Патронов нет, бросить высоту не можем – ее потеря грозит выходом врага на села Реку, Патрахуцу, Бедиа и дальше – на Ткуарчал. С трех сторон – вражеские села. Если бы грузины были сильны духом, могли бы нас за 10 минут захватить. Но вот духа-то у них никогда не было: знали, что нас горстка, но боялись идти в атаку».

В сводках Великой Отечественной войны о таких постоянных позиционных боях сухо отмечалось: «На фронте без перемен», и только «бомборцы» знают, каких трудов им стоило удержать высоту.

Изо дня в день одно и тоже – хоть вой! Чтобы не сойти с ума, как могли поднимали себе настроение: и, чего уж теперь скрывать, и чачу варили, и в карты играли на патроны, при этом Дед – Валера Тарба постоянно выигрывал у всех. Бывало, что и нервы не выдерживали… Однажды, «отдыхая» под минометные залпы, ребята чуть не погибли: молодой боец Бесик Миквабия, нервно крутивший в руках автомат, нажал на гашетку – очередь прошла между спящими. Все были в шоке! «Бог тогда на нас посмотрел!» –считают мои собеседники.

Судя по рассказам, Бог присматривал за ними постоянно. Однажды вечером пошли обходить «линию фронта», а навстречу человек 40 грузин…

– Мы на пятачке – 70 шагов в длину и 50 в ширину, пули свистят – голову не поднять. И все же дали им оборотку: около часа шел бой, патроны заканчиваются, Леня кричит – очередями не стрелять. Один патрон выпустишь, потом «очередь» по врагу из матов… Хорошо, что ребята из группы «Скорпион» помогли, – рассказывает Гена Гармелия.

А Игорь Квития признается: «Я всегда боялся отступать: мне казалось, что меня в этот момент обязательно убьют. Потому всегда шел вперед и, что называется, держался зубами за землю».

2 – 3 марта грузины предприняли атаку на село Бедиа, а 4 марта представители нации заявляющей о себе на весь мир как о христианской, из артиллерийских орудий обстреляли бедийский храм Баграта.

Тем временем поступили разведданные о том, что враг намерен начать наступление на Ткуарчал именно на этом направлении. Лаврик Миквабия приказал Л.Аргун: возьми надёжных ребят и заминируйте дорогу.

Леонид рассказывает: «Посмотрел я на своих бойцов – все молодые, по 19 – 20 лет, и пошел один. Проводники Вианор Чолария (Муха) и Игорь Нармания провели меня на семь километров вглубь вражеской территории. Переправившись через реку, шли ночью. Оказывается, все вокруг было заминировано, установлены растяжки – опять Бог сберег! Мы подошли к противнику так близко, что видели, как они дрова рубят и еду готовят. У нас было всего три противотанковые мины, их мы и поставили на дороге. На следующий день началось наступление грузин: идет бронетехника, прет живая сила, вот-вот начнется контактный бой… Лаврик вышел по рации на связь, орет на меня, последними словами ругается: «Почему нет взрывов?!» Я от стыда был готов сквозь землю провалится – всех подвел! Пойду, думаю, в кусты и застрелюсь, все равно сейчас грузины прорвут оборону и всем нам хана! Пока доставал пистолет, услышал первый взрыв –подорвался БТР, полный солдат, затем еще два – на воздух влетел трактор с орудием, потом тягач. Грузины отступили, наступление провалилось».

Так и вели «бомборцы» бои местного значения до самого июля. И 14 июля именно они обеспечили благополучный исход операции – захват высоты302 (Ишкыта). Ее взяли за считанные минуты: «бомборцы» шли в лобовую атаку, с флангов им помогали бойцы члоуской группы под командой Нодара Кварчия, группа «Скорпион» и казаки, которых возглавлял мужчина по прозвищу «Худой».

Когда шли по лощине, увидели пять раненых грузинов. Перед началом наступления был получен приказ: пленных не брать! Пока думали, как поступить, один из раненых вырвал из гранаты чеку. Вот так минутное раздумье чуть не стоило всем жизни.

В этой операции группа понесла первую за все месяцы войны потерю: из дота был расстрелян Даур Агрба. Он умер на пороге госпиталя, на руках у своей сестры. Вместе с ним под огонь попал и чеченец по прозвищу «Малыш» – к сожалению, никто не смог вспомнить его фамилию…

Вторую половину июля, весь август и сентябрь «бомборцы» провели на Ишкыте. Тем временем началось наступление на Сухум. И чем больше было хороших новостей, тем больше людей стало прибиваться к группе…

«Бомборцы» первыми вошли в Санарду, а затем, в третьем районе Ачгуары встретились с подразделениями, освободившими Сухум и Очамчыру. Здесь они узнали еще об одной потере: за несколько дней до наступления отпустили домой Заура Псардия и он погиб, присоединившись к бойцам другой группы, которые двигались от Кутола к центральной трассе. К месту упомянуть и Рудика Квеквескири: начав войну вместе с «бомборцами» в марте он был переброшен в Гудауту и погиб в мартовском наступлении. И еще. За два дня до конца войны, когда Эдик Джинджолия («Малыш») чистил автомат, отскочившая затворная пружина выбила ему глаз. Тем не менее он дошел со своими до Гала, но потом его отправили в госпиталь…

29 сентября Ткуарчал освободился от блокады. В эту ночь бойцы охраняли в Ачгуаре установки «Град», а 30-го уже были на Ингуре. Когда вошли в Гал, в группе остались лишь те, кто был рядом всю войну, остальные отправились за трофеями.

И здесь Игорь вспомнил курьезный случай: когда освободили Саберио, оказалось, что во всех домах стоят телефоны. Зашли в один и услышали звонок: на том конце провода истошно кричали: «Вы почему еще там, сейчас абхазы к вам придут!» «Мы уже здесь», – ответили ребята.

Домой «бомборцы» попали лишь через три месяца: все это время они жили в Саберио – охраняли ИнгурГЭС… За подвиги на войне Леонид Аргун награжден орденом Леона, Геннадий Гармелия и Игорь Квития – медалью «За отвагу».

После войны прошло более 19 лет. Жизнь разбросала «бомборцев» в разные стороны, судьбы у всех сложились по разному: Гиви Квициния («Киргиз»), Вахо Пачулия и Тенго Корсантия умерли, кто-то был вынужден уехать в Россию на заработки, кто-то до сих пор с трудом сводит концы с концами.

– Мы не брали трофеев, поэтому живем небогато, но зато с чистой совестью, – говорят ребята. Они ни о чем никого не просят, ну разве что… Назвать высоту 302 высоту (Ишкыт) Даур-иху, в честь погибшего на ней Даура Агрба.

Периодически созваниваясь, ребята вспоминают ушедших из жизни боевых товарищей и постоянно удивляются: что стало с людьми, которые делились последним куском хлеба и мечтали о том, как будут жить после войны? Откуда взялось равнодушие к чужим бедам, к проблемам ветеранов?

Не обошли они и такую больную для них тему – разросшиеся списки ветеранов.

– Мы всегда знали, что на стороне абхазов вместе с добровольцами воевало около пяти тысяч человек, так откуда взялись остальные? Понятно, что можно было быть на фронте один день и погибнуть или получить ранения, но как получили ветеранские удостоверения те, кто шел третьим эшелоном, за трофеями, или слушал разрывы снарядов, сидя у себя дома! И почему боевые награды раздаются направо и налево? За какие заслуги их получают люди спустя 15-18 лет после войны? – спрашивают «бомборцы».

По их словам, во время последней «ревизии» они вычеркнули фамилии шести человек, неизвестно каким образом попавших в список их группы.

– Всему есть предел, и мы не допустим, чтобы «чужаки» примазались к «бомборцам». Во имя памяти погибших в боях, пока мы живы, мы не пойдем на сделки с совестью! – заявили Леонид, Геннадий и Игорь.

После трех часов общения с ними мне стало казаться, что я знаю их очень давно. На прощанье они сказали: «Спасибо тебе! Ты вернула нас на 19 лет назад, в нашу молодость!»

Поэтому я решила закончить свой материал стихами Петра Фоменко из телефильма «На всю оставшуюся жизнь»:

Сестра и брат... Взаимной верой

Мы были сильными вдвойне.

Мы шли к любви и милосердью,

В немилосердной той войне.

   На всю оставшуюся жизнь

   Запомним братство фронтовое,

   Как завещание святое

   На всю оставшуюся жизнь...

Прочитано 2926 раз Последнее изменение Четверг, 27 сентября 2018 16:57