Своеобразными символами наметившегося поворота в российско-абхазских отношениях стали два рамочных договора, подписанные прошлой осенью. Масштабный договор о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи был последовательно дополнен аналогичным нормативным документом о союзничестве и стратегическом партнерстве, определившим реальный рамки межгосударственных отношений. Развивая общественное обсуждение новых политических реалий, МИД Республики Абхазия организовал специальный «круглый стол», посвященный комплексному анализу объективных проблем и возможных перспектив дальнейшего взаимодействия с РФ и состоявшийся 17 мая 2015 года в Сухуме.

В рамках состоявшегося диалога была охарактеризована и особая концепция скоординированной внешней политики, получившая обобщенную оценку в рамках специального доклада министра иностранных дел Республики Абхазия В.А. Чирикба. В контексте 70-летнего юбилея В.Г. Ардзинба, глава МИД связал последовательное формирование дружественных российско-абхазских отношений с политическим курсом Первого президента Республики Абхазия. Следует заметить, что опытный дипломат тактично обошел сложный вопрос о реальном характере двухстороннего сотрудничества в 90-е гг. XX века, когда приоритетным партнером РФ являлась Грузия. В.А. Чирикба корректно перешел к обобщающей характеристике современных российско-абхазских отношений и прокомментировал содержательные аспекты российско-абхазского Меморандума о механизме реализации скоординированной внешней политики, подписанного 11 марта 2015 года.

Он выделил два принципиальных момента, отраженных в содержательной части рассматриваемого соглашения. Первое положение связанно с взаимным информированием договаривающихся сторон и систематическим консультациями по широкому спектру политических проблем, представляющих общий интерес. Подобная деятельность имеет традиционный характер и не представляет особого интереса для российского внешнеполитического ведомства, обладающего, в отличие от абхазских коллег, разнообразными информационными каналами. Второй момент связан с принципиальной декларацией об активном участии РФ в процессе дальнейшего расширения международного признания Абхазии, которое в настоящее время не имеет очевидной тенденции к дальнейшему развитию. Очевидно, что для российского МИД подобный подход обеспечивает дополнительные проблемы, но абхазская сторона придает принципиальное значение данному фактору, обеспечивающему реальную атрибуцию государственной независимости. Как представляется, всестороння социально-экономическая и политическая зависимость Абхазии от РФ не позволяет местным властям ориентироваться на показательный пример Турецкой Республик Северного Кипра.

Значительный интерес представляет комплексная характеристика реальных вызовов для абхазской внешней политики, предложенная В.А. Чирикба. Особое внимание было обращено на сирийский кризис, создавший угрозу местной северокавказской диаспоре, включающей многочисленных потомков этнических абхазов. Следует выделить то существенное обстоятельство, что В.А. Чирикба выделил самостоятельную роль Абхазии в гуманитарных акциях и недавнем приеме репатриантских групп, не включая указанные действия в общий контекст российской политики.

«Среди нынешних вызовов следует назвать продолжающуюся войну в Сирии, которая создала прямую опасность для абхазской диаспоры в этой стране, и вызвала необходимость срочных гуманитарных акций со стороны нашего государства, угроза международного терроризма, все ближе приближающегося к нашим границам, попытки втянуть в НАТО соседнюю, далеко не дружественную нам Грузию, а также гражданская война на Украине, приведшая к многочисленным жертвам, разрушениям и большому потоку беженцев, что создает и для Абхазии проблемы гуманитарного характера – мы приняли около двух тысяч беженцев с юга-востока Украины; предпринимаются другие гуманитарные акции в помощь тем, кто оказался в острой нужде в Луганске и Донецке. Непросто проходят переговоры на Международных Дискуссиях в Женеве, где Грузия и поддерживающие ее американские и европейские структуры пытаются навязать свою повестку дня, и свои решения существующих политических проблем между нашими государствами, правда, совершенно безуспешно», - заявил министр

Отдельной характеристики удостоились традиционно сложные от-ношения с Грузией, для которых главным обостряющим фактором в настоящее время было указано потенциальное вступление в НАТО. По-видимому, данная оценка является своеобразным дипломатическим реверансом в российскую сторону, так как детерминирующие факторы грузи-но-абхазского конфликта имеют опосредованное отношение к евроатлантическим устремлениям официального Тбилиси. Аналогичной характеристики заслуживает и целенаправленное упоминание украинского кризиса, затрагивающего Абхазию лишь в контексте незначительных гуманитарных акций.

Как представляется, абхазское руководство пристально наблюдает за непредсказуемой эволюцией российской позиции по отношению к ДНР и ЛНР, которые при определенных раскладах могут рассматриваться как потенциальные партнеры уровня Южной Осетии, Приднестровья и Нагорного Карабаха. Очевидным отражением настороженного отношения официального Сухума к непризнанным республикам является незначительное присутствие абхазских добровольцев в конфликтной зоне, которое резко контрастирует с активным участием в боевых действиях неофициальных югоосетинских представителей.

Определенное внимание необходимо уделить приоритетным направлениям дальнейшего развития внешней политики Абхазии, выделенным В.А. Чирикба. В приведенном перечне присутствуют как традиционные политические векторы, включающие системный диалог с Южной Осетией, Нагорным Карабахом и Приднестровьем, а также латиноамериканским партнерами в лице Венесуэлы и Никарагуа, так и новые ориентиры, связанные с возможным вступлением в Евразийский и Таможенный союзы. Следует признать, что абхазский интерес к экономической интеграции имеет объективный характер, определяемый очевидным стремлением к последовательной диверсификации инвестиционных источников и потенциальных рынков.

Однако, в данном контексте необходимо учитывать неопределенную позицию РФ, для которой перспективное вступление Абхазии в Евразийский и Таможенный союз потребует дополнительных политических усилий, значительно превосходящих аналогичные ресурсные затраты, связанные с дальнейшим продвижением международного признания нового партнера. Необходимо выделить также и тот важный факт, что отдельным вектором признано перспективное развитие традиционного взаимодействия с зарубежным диаспорным сообществом, оказывающим существенную поддержку абхазским властям в системном конструировании экономического и политического диалога в турецком и ближневосточном направлении, а также в последовательном формировании позитивного имиджа Абхазии в европейском пространстве.

Подводя определенный итог, можно констатировать, что скоординированная российско-абхазская внешнеполитическая активность не предполагает на данном этапе абсолютного тождества преследуемых целей.

Отдельные аспекты развивающегося сотрудничества имеют принципиальное значение для Абхазии, но для РФ большинство соответствующих проектов является естественным обременением большого геополитического проекта. В контексте указанного обстоятельства скоординированную внешнюю политику следует воспринимать не как качественно новый тренд, а как своеобразную легитимацию сложившейся системы межгосударственных отношений.

http://caucasustimes.com/article.asp?id=21425